Информационно новостной блог.
«Не забивайте себе голову тем, что не имеет отношения
к настоящему. В будущее надо ещё суметь попасть».
В. Пелевин
В канун Нового года принято подводить итоги прошедшего, задумываться каким будет наступающий.
В декабре 2019 года в США издание US News опубликовало рейтинг самых могущественных стран, в котором Россия занимает второе место. Неожиданный для многих результат, печальный для тех, кто радовался обамовской «разорванной в клочья региональной державе»: такое мнение изложил советник министра обороны РФ Андрей Ильницкий в еженедельнике «Звезда».
Критериями при составлении этого рейтинга выступили:
· участие в международных альянсах;
· фигура лидера;
· экономический, военный и политический потенциал.
На первом месте — США, на втором — Россия, на третьем — Китай. Среди наименее влиятельных стран мира — прибалтийские республики и ряд восточноевропейских государств. «Самостийная» Украина уверенно валится вниз и уже на 39 месте после Ливана, Белоруссии, Египта и многих других.
По мнению американцев, столь высокая позиция России определяется мощной и профессиональной армией, авторитетом лидера страны — Владимира Путина — и достаточно эффективной внешней политикой. Следует обратить особое внимание на ещё один «фактор силы», отмеченный американцами. Заокеанские аналитики, пусть и «сквозь зубы», навешивая ярлык «авторитарное», но вынуждены отметить стабильность и функциональность нашего государства, управляющего страной на протяжении «большей части её более чем тысячелетней истории». Тем самым подтверждая, что важнейшая наша скрепа — это сильное государство. Это принципиально отличается от либеральной концепции — государства-услуги.
Основной опорой мощи российского государства выступает её армия. И не зря в 2019 году Вооружённые силы Российской Федерации заняли второе место среди сильнейших армий мира по версии рейтинга Global Firepower. Авторы учитывали 55 факторов, включив в список 25 стран. Первое место заняла армия США, третье — Китая.
Есть, разумеется, у нас и слабости, есть и уязвимости. В первой половине 2019 года ведущая американская аналитическая структура RAND Corporation, работающая на правительство, Пентагон и разведку США, анализируя слабости России, с целью деструктивно на них воздействовать, указывала: «Наибольшей уязвимостью Российской Федерации в любой конкуренции с США является её экономика, которая сравнительно не велика и сильно зависит от экспорта энергоносителей. Экономическая политика России — плоха и слаба». Делаем выводы.
В целом же, столь высокое позиционирование России нашими конкурентами — очень позитивная новость.
Глобальный кризис — как вызов
Запад сегодня находится в глубоком экзистенциальном кризисе. Мир «по-американски», где доллар — главный продукт, производимый США на экспорт, — «уткнулся в потолок». Заканчивается рост — заканчивается прогресс и смысл.
Большинство взрослых «золотого миллиарда» уже полагают, что их детям придётся хуже, чем их родителям: так считают от 50% в Австралии и до 90% во Франции. Завтрашний день для западного обывателя — это уже не мир мечты, а скорее мир неопределённости, мир нарастающих тревог, конфликтов и несправедливости. А зачем тогда нужна эта «демократия как самоценность», задаются вопросом всё больше стран и людей на Земном шаре.
Налицо резкое ослабление притягательности политики США и Западной цивилизации в целом. То есть — искренне и «по любви» с миром у них уже никак, а «на любовь за деньги» — средства кончились. На доминирование через покупку лояльности и военную мощь у США банально не хватает ресурсов. А риски растут…
Аналитики признают, «Золотой миллиард» + Китай и Индия — на пороге ресурсного коллапса. Борьба за истощающиеся ресурсы — отныне доминанта мировой политики. Лидерство обеспечивается доминированием в информационном поле, технологическим превосходством при поддержке прямой военной силы.
Итак — кризис налицо. Увы, но зачастую исторически в подобных ситуациях — решением глобального кризиса становилась война. В ход пускаются самые неблаговидные методы. Как подчеркивал начальник Генерального штаба ВС РФ генерал армии Валерий Герасимов, «западными союзниками продвигается тезис о так называемой российской военной угрозе. Любой шаг России в области обеспечения своей военной безопасности, любое плановое и транспарентно проводимое мероприятие по строительству армии и флота, каждое учение пропагандистами Запада и фейковыми СМИ однозначно преподносится как „угроза миру“.
Борьба за сохранение мира становится главной задачей ответственных сил мировой политики.
Угрозы национальной безопасности
Современный мир уже живёт в состоянии гибридной войны, которая разворачивается за гегемонию, ресурсы и сохранение контроля над финансами, торговлей и технологиями, с одной стороны (Запад во главе с США), и за многополярность и собственное суверенное будущее с другой (Россия, Китай и др.).
В этой ситуации ядерное сдерживание — опорный фактор, гуманизирующий международную обстановку. На сегодняшний день, а это признано нашими западными оппонентами, Россия в состояние нанести неприемлемый для них ущерб. Исходя из этого вероятность прямого „горячего“ конфликта маловероятна. Меняется и характер угроз.
Самыми актуальными на сегодня угрозами для России становятся информационно-идеологические и киберугрозы. Их целью является хаос и смятение в головах россиян, подрыв доверия на стыке „власть — общество“, разрушение социальной инфраструктуры, а в итоге (по модели „холодного“ разрушения СССР) — ослабление и распад государства российского — той самой нашей основной скрепы.
Для информационных атак задействуются русскоязычные платформы, базирующиеся в Прибалтике и на Украине, а также пятая колонна внутри нашей страны. Используется фактор расконсолидации части российских элит. Ключевой становится психологическая и идеологическая устойчивость общества.
Само содержание понятия „война“ меняется буквально на наших глазах. По мнению аналитиков RAND Corporation уже к 2023 году концептуально закрепится новая форма войны — виртуальная социальная война, как механизм подрыва суверенитета и разрушения государств.
Виртуальная война будет носить социальный характер, ибо будет распространяться на всё общество противника. Её цель заключается в подрыве социального доверия и, в конечном счёте, самой стабильности функционирования целевого государства.
Методы этой войны весьма изощрены. Они могут включать в себя политические санкции и тайные операции, направленные на создание пятых колонн в целевой стране, деактивацию лидеров общественного мнения, использование разнонаправленных кибератак на инфраструктуру, широко задействуются технологии Искусственного интеллекта.
Так видят войны уже ближайшего будущего американские аналитики. Это весьма тревожный прогноз, игнорировать который глупо.
Информационное воздействие — это первый и важнейший этап гибридной войны, за ним следуют социальные технологии действия.
Западные технологи гибридных войн понимают, что люди — ресурс для достижения определённых целей. Военно-политических, в том числе. С этим ресурсом надо уметь работать. После глобализации медиа, капиталов и рынков, наступает пора глобализации людской массы.
Как подчёркивал министр обороны РФ Сергей Шойгу: „На Западе уже давно отработаны лекала и алгоритмы свержения любой неудобной для них законной власти в любой стране. Конечно же, всё это делается под лозунгом продвижения демократии“.
На острие
Работают против России широким фронтом, но острие информационных атак направлено на следующие социальные среды нашего общества:
· молодёжь, как наиболее подверженный групповому влиянию сегмент общества;
· пенсионеров, как наиболее социально зависимую, а потому манипулируемую категорию;
· бюджетников и получателей социальных льгот, как категории, полностью зависящие от устойчивости функционирования государства;
· военнослужащих и сотрудников силовых структур, как на самую сложную в плане „достижимости“ целевую аудиторию, но самую важную и опорную для государства российского, а потому перспективную. Атаки на армию и силовые структуры идут по нарастающей.
Киберударные средства оппонентов будут направлены на всю инфраструктуру государства и общества, но прежде всего на:
— энергетическую систему страны;
— логистику, системы управления грузопотоками и пассажиропотоками;
— базы данных социальных сервисов;
— банковскую систему, системы платежей;
— социальные сети, в которых могут проводиться кампании по дезинформации на фоне выведения из строя „классических“ контролируемых государством СМИ;
— системы оповещения о чрезвычайных ситуациях.
В этих условиях национальная безопасность будет всё больше зависеть от устойчивости кибер— и инфосферы и, что ещё более важно, от сильной социальной инфраструктуры.
При отсутствии должных мер противодействия это может радикально ослабить роль государства как поставщика территориальной безопасности.
Политика обеспечения национальной безопасности
Отразить эти угрозы можно, формируя суверенную повестку, имея и реализуя свой проект будущего страны.
Как преуспеть в этом рецепт дал Черчилль: „Ситуацию надо не только уметь использовать, надо уметь её создать. Изменяя своё сознание, Вы сами создаёте свою Вселенную“.
Лидерство, повторю, будет обеспечиваться идеологической цельностью и технологическим превосходством при опоре на военную силу.
Китайский военный стратег Сунь Цзы ещё 2500 лет назад писал: „Самая лучшая война — разбить замыслы противника; на следующем месте — разбить его союзы; и лишь на последнее — разбить его войска“.
Победить на уровне замыслов, передумать, а не пересилить противника — это тот принцип, по которому идёт развитие военной организации России.
Наши отечественные научно-оборонные разработки всегда отличались нетривиальностью подхода, срезанием углов, малозатратностью, альтернативностью и новизной применяемых методов.
Мы не должны и не намерены слепо копировать зарубежные образцы, методы и разработки, следуя в их фарватере…
Если хотите — идя в технологический прорыв, о котором говорил президент, надо действовать по-суворовски на опережение и, атакуя, прорываться там, где противник не ожидает, побеждать не числом, а умением! В конце концов, наш оборонный бюджет в 15 раз меньше американского, и мы просто обречены на свой альтернативный путь обеспечения безопасности.
Именно так и реализуется наша политика в области ГОЗ, когда наше гипероружие фактически деклассировало триллионные американские затраты на создание монстров со всеми их авианосными группировками и десятками баз разбросанными по всему миру… Они просто не в состояние отразить наши атаки, и они это понимают.
Общий подход таков: надо владеть ситуацией, иметь сценарные планы действия в экстремальных ситуациях и работать на упреждение, для чего, к примеру, в Минобороны России уже создана система прогнозирования вооружённых конфликтов.
Система позволяет прогнозировать место и время начала вооружённых конфликтов, а также вырабатывать механизм реагирования на сложившуюся ситуацию.
Министр обороны РФ генерал армии Сергей Шойгу подчёркивал, что речь идёт не просто о прогнозе, а о модели, которая вырабатывает механизмы реагирования.
»Выстраивается модель, которая предусматривает не только определение таких «горячих» мест, но и вырабатывает механизм реагирования с учётом тех ошибок, которые были допущены тогда, чтобы их не допустить сейчас», — сказал глава российского военного ведомства.
Сергей Шойгу также отмечал, что Минобороны России имеет технические возможности, которые позволяют вести накопление и систематизацию необходимой информации.
Минобороны России выступает как головная и лидерская структура. Но надо понимать — это пока лишь элемент — пусть и главный — только формирующейся государственной системы обеспечения национальной безопасности в меняющемся мире.
Как обеспечить информационную и кибербезопасность
Приходится констатировать — сегодня стратегического видения информационной безопасности нет. Государственная политика в этой области, соответствующая серьёзности вызовов, лишь в стадии формирования. Нет единой идеологической и технологической платформы информационной борьбы, не проработана в должной степени её правовая база. Глобальные процессы в области психологической обороны, информационных и кибервойн анализируются недостаточно системно. Работа ведётся рефлексивно, хаотично и постфактум. Не хватает профессионально подготовленных кадров.
Без активной и системной политики в области информационной и кибербезопасности невозможно обеспечить национальную безопасность даже при сильной военной компоненте. Назрело создание единого межведомственного центра противодействия информационным и киберугрозам.
Для начала же можно ввести в официальный оборот и правовое поле — индикатор эффективности государственного управления, его социо-информационная устойчивость, который определит способность государственных и общественных структур сохранять дееспособность/живучесть в условиях осуществления в отношении России киберударных операций, в том числе сопряжённых с негативными информационными кампаниями.
Достижение заданного состояния социо-информационной устойчивости/живучести должно рассматриваться как одна из важнейших целей России не только в военно-силовой безопасности, но и в сфере социально-экономического развития нашей страны.
Источник.
